В пятницу, 28 марта, в Рязани начался 36-й танцевальный фестиваль «Черный кот». Накануне редакция встретилась с его создателем и продюсером Игорем Крысановым.

Легендарный рязанский шоумен рассказал, почему отказался от ведения свадеб, как чуть не погиб на матче «Спартака», работе на заводе и проблемах со спонсорами. Также в интервью вы узнаете, почему перед выступлением в Рязани на группу «Сплин» напали голые женщины и «поступке» Валерия Леонтьева. Кроме того, Игорь Крысанов рассказал о мифах фестиваля и ответил тем, кто считает, что «Черный кот» уже не тот.

— Почему у фестиваля название «Чёрный кот»? Как оно появилось?

— В 1987 году я с подачи главреда молодежной газеты «Рязанский комсомолец» провел чемпионат по скейтборду в Рязани. В ту пору очень бурно развивался брейк, поэтому мы провели еще и открытый чемпионат Рязани по брейку, но на улице. Потом вышло постановление Михаила Горбачева о работе с письмами читателей. И под это дело я подсуетился, попросил брейкеров и скейтбордистов написать нам 5-6 писем в редакцию о желании провести чемпионат в зале.

Тогда в «комсомольце» появился новый главред Александр Левченко, который написал мне на таком письме: «рассмотреть возможность». Мы договорились с ДК Профсоюзов (ныне МКЦ), познакомились с Николаем Плетневым. Называть просто «открытый кубок Рязани по брейк-дансу» не хотелось, это звучало как «чемпионат по надоям». Я объявил конкурс для читателей газеты на лучшее название и эмблему. Эмблему выбрали сразу. Она отлично работала как знак и логотип фестиваля.

Из предложенных названий нам понравилось два варианта: фестиваль «Волчок» и «Кот-волчок». Потом я долго размышлял над ними, в процессе возникла идея добавить к брейк-дансу — рок-н-ролл…

На ум пришла популярная тогда песня «Жил да был черный кот…». И к тому же самое пластичное, прыгающее и вращающееся животное — кошка… Подумал, «черный кот» … а ведь звучит…

Потом мы с Валерием Майоровым протестировали название на опытных режиссерах и художниках, мне-то был всего 21 год, и меня поддержали. Я думал «Черный кот» будет разовый проект, но кто же знал, что он будет жить 36 лет. Так вот «Черный кот» родился и живет до сих пор.

— В интернете ходит такая байка, что в девяностых можно было попасть на фестиваль, просто показав черного кота…

— В 90-х годах мы делали конкурс живых черных котов в фойе РДМ (Дворец молодежи), перед началом фестиваля. Приносили по 20-25 котов, но у кого-то они убегали, у кого-то еще что-то… Переносок тогда не было, котов приносили в корзинах. Потом просто поняли, что мы издеваемся над животными… Плюс мы не смогли профессиональные витрины им оборудовать, ставили аквариумы, которые тоже оказались очень неуютными. Мы отказались от идеи только в силу гуманного отношения к животным. Те участники, которые приходили с котами могли пройти в зал, но представьте себе — с животным на руках посмотреть целый фестиваль… Но это не байка, это факт. Просто немножечко фактура искажена.

— Расскажите про 36-й фестиваль. Что увидит зритель, какая география, какие коллективы?

— Ну, география для нас не принцип, главное — интересная картинка. Зрители увидят то, что и всегда: большое разнообразие танцев. Очень сильные работы у рязанцев. Всего в конкурсной программе будет больше 30 коллективов, подавляющее большинство из областного центра, 6 коллективов иногородних.

Если раньше была самоцель, чтобы было больше иногородних, то в этом году у нас отскочило три коллектива в последний момент по уважительной причине из Москвы, Подмосковья и юга России. В другой год я бы расстраивался, а сейчас думаю: «ничего страшного, на будущий год приедут». Для меня, как продюсера, главное, чтобы картинка была хорошая, чтобы была интересная программа.

— Какие музыкальные тренды используют коллективы?

— Уже человек восемь спросили, будут ли песни «про бобра» и «сигма бой». Нет, их не будет. Мы расцениваем это как попсу на потребу публике.

— В прошлом году Николай Плетнев покинул пост директора РДМ, что поменялось для фестиваля?

— Новый директор дворца Сергей Прошин вошел в оргкомитет фестиваля. Я каких-либо проблем с новым административным регулированием во дворце или же техническим обеспечением не сталкивался. И это искренне, это честно. То есть у меня с новым директором вполне рабочие, нормальные отношения.

— Рязанцы часто жалуются, что не могут купить билеты на финал «Чёрного кота». Не было идеи повысить цены на билеты или попробовать провести гала-концерт на другой площадке?

— На какой, например?

— Ледовый дворец…

— ­­­­­­­А знаете сколько стоит аренда Ледового дворца? Если я приеду туда, то мне нужно будет делать билеты по 3-4 тысячи, не меньше. А на «кота» многие ходят с семьями. Я бы на месте зрителей просто не пошел. Тем более во дворце молодежи фестиваль проходит с 91-го года, тут все пропитано «Черным котом».

Была у нас идея перенести все в филармонию на 20-летие фестиваля, был ажиотаж большой. Я сходил в филармонию, посмотрел и понял, что мы просто технически не сможем отработать. Да, там большая сцена, большой зал, но у нас даже столько гримерок не хватит на все коллективы…

Ну и на балконе я не знаю, как смотреть хореографию, не видно ничего. Хоть экраны делай. Всё-таки танец — это визуальное искусство в первую очередь.

— Часто слышите, что «Черный Кот» уже не тот? Что можете ответить на эти замечания?

— Сделайте свой фестиваль и пусть будет тот. И пусть он не 36 лет, а хотя бы три года проживет, то я приду и скажу: «чувак, ты меня сделал». Правда. То, что «Черный кот» не тот, я слышу уже с третьего фестиваля. На первом фестивале у пары исполнителей зажевало фонограмму… Чтобы помочь им ритмом — подключился бас-гитарист из одной группы. Потом на сцену вышел саксофонист, следом гитара. Танцоры просто начали вживую импровизировать на этот темп. Публика поняла, что жизнь прекрасна, и весь зал повыскакивал на сцену танцевать.

Валерка Майоров кричал, «Игорь, такое не придумают даже в Голливуде» … В 91-м году мы всех исполнителей посадили на сцену, и они весь фестиваль могли смотреть, уходить, приходить, как в театре. Стильно смотрелось, но мы отказались от этого формата, потому что телевидению нужна картинка и дисциплина.

С 92-го года, я слышу, «Черный кот не тот». Раньше можно было на сцену, теперь на сцену не пускают никого. Поэтому, само собой, не тот.

— Давайте перейдем к личным вопросам. Очень мало информации удалось найти о вашем детстве, армии. Будто ваша биография сразу начинается с работы в журналистике… Расскажите, какое было ваше детство?

— Детство у меня было счастливое, потому что я жил в полной семье, в хорошей квартире, обставленной коврами и хрусталем. Мать у меня была заведующей магазином в голодные годы, а отец получал зарплату, равную трем-четырем зарплатам инженера, выпускника Радиоинститута.

Родители воспитывали меня и брата в абсолютной любви. Ну будем говорить так: джинсы у меня появились у первого в классе.

— Вас называли мажором?

— Тогда не было еще слова «мажор», оно появилось уже после 1985 года. Нет, мажором я не был. Но после армии я мог купить пластинку за 45-50 рублей, это было вполне нормально.

Я зарабатывал уже сам. Учился я хорошо, но в девятом классе — перестал. У меня было 4-5. Только не смейтесь… все считают, что я великий филолог, но на самом деле у меня единственная тройка была по русскому языку.

Когда закончил школу, мама решила, что я должен поступать в училище связи. Она уже построила планы, что после выпуска из «связи» я поеду служить в Германию, куплю сервиз «Маргарита» и стенку в гостиную. Я ответил отказом. А батя встал на мою сторону. И перед армией я пошел работать на завод к отцу. Только не в его цех, а в другой — слесарем-инструментальщиком. Проработал полтора года.

Я пришел в цех вместе с тремя выпускниками профтехучилища № 12, у них уже были 3-4-е разряды с хорошими зарплатами. А я пришел учеником. Так вот, меня за полтора года работы ни разу не посылали ни в колхоз, ни на картошку, ни яму копать, ни железо грузить. А их постоянно туда-сюда гоняли. Это говорит о том, что у меня с мужиками хорошо все получалось на заводе, мне нравилась моя работа. И когда я уходил в армию, начальник цеха был уверен, что я вернусь. На меня делали ставку…

А в армии вышла простая штука: сидишь в наряде, делать нечего — пишешь брату письма. Сначала на двух листах, потом на шести. Однажды прислал ему письмо: четыре конверта, в каждом по три исписанных листа А4. Потом стал читать газеты, «Комсомольскую правду». Подумал: «ну я же так же напишу и даже интереснее».

Пришел из армии, рассказал о своем желании Валерию Майорову, сделал какие-то пробы на радио, но там не задалось, потому что я заикался. В январе мне предложили работать в газете «Рязанский комсомолец» без оклада, только за гонорары. А через два с половиной месяца, 8 марта, я уже оказался в штате. И это без образования.

Я занял освободившееся место корреспондента в ключевом отделе пропагандистского воспитания. Редактор Игорь Чернов сделал ставку на меня, чем я горжусь всю жизнь до сих пор. Вот, собственно, и вся моя биография.

— В социальных сетях вы писали, что по вашей биографии готовят сериал с Маратом Башаровым в главной роли.

— Это же была шутка… Это же было понятно.

— Некоторые СМИ на полном серьезе об этом писали.

— Да я знаю. Где Марат Башаров и где… Но мне многие сказали — вы с ним чем-то похожи…

Мы просто сидели с приятелем и его женой, которая имеет прямо отношение к публицистике. Она сказала, что один из моих художественных рассказов — это готовый киносценарий. Ну, я и пошутил просто-напросто.

— Но, тем не менее, этот материал куда-то ушел в сценарную работу, или нет?

— Не знаю, я сказал, ребят, мне *** (все равно), потому что я этим заниматься не буду. Я это писал, когда мне было интересно. Я поиграл в писателя, да и хрен с ним. Меня спрашивают, почему не сделаешь книжки из своих рассказов и повестей. Ну кому надо — я дам почитать. А притязаний Толстоевского я никаких не имею.

— Ну на Довлатова точно похожи ваши рассказы.

— Приятное сравнение. Ну не знаю, наверное, когда-нибудь дойду до книги. У меня Анатолий Обыденкин еще лет десять назад брал рукопись и вернул ее с редакторской правкой (пунктуационной, орфографической).

То есть правка редакторская, нарисованная обложка уже есть, Вадим Конопкин мне делал оформление книги. Осталось только собрать все воедино. Может дойдет когда-нибудь до этого.

— Вы сами недавно сыграли в кино. Это у вас был первый опыт и было ли желания попробовать себя профессионально в съемках?

— Не было никогда. Просто Александр Анитов (автор сценария) мне позвонил и сказал, что ищут персонажа на роль начальника в госпитале… подумали про меня. Нужен был курящий, пожилой актер.

Я эти съемки проклинаю, потому что я выкурил полторы пачки папирос. На профессиональных съемках специальные сигареты: дым есть, а никотина нет. А тут папиросы. Пачка была пересохшая, вся высыпалась. Я снимался, а Саша все это время забивал мне табаком эти папиросы.

Но честно скажу, мне понравилось. Интересная работа. Во-первых, мне понравилась полная раскадровка, как должна выглядеть сцена. Все было понятно. Пару штучек я придумал, пару вещей переделывали несколько раз, потому что режиссеру не нравился проход, ракурс. Мы сняли дублей пять или шесть, наверное. Но в картину пошел самый первый. В целом мне понравилась.

— То есть, Игорь Крысанов открыт к предложениям для съемок?

— Ну нет… У меня есть много друзей актеров, я знаю, что это за профессия… хотя нет, если какая-то интересная работа в артхаусном или независимом кино. С удовольствием даже. А если говорить про сериалы — это вряд ли. Я, во-первых, это не потяну, а во-вторых, как ни странно, я никогда не мечтал быть актером, хоть всю жизнь хотел работать на сцене.

— По поводу сцены. Часто сейчас ведете корпоративы?

— Нет, сейчас такие молодые ребята хорошие работают. Я отказался вести свадьбы, потому что понял, что делаю это уже плохо. Есть ребята, которые делают современнее и интереснее. Зачем самому над собой смеяться? Просто ради гонорара? Это плохо. Мне всегда нравилось работать ведущим на открытии магазинов, массовых площадках, днях города.

Сейчас магазины никто не открывает, шоу никакие не делает. Раньше даже маленький магазин, который торгует кроссовками на Почтовой, открывался, уже делалось шоу на всей Подбелке.

— Для каких самых высокопоставленных чиновников, бизнесменов выступали?

Ну, я никогда не работал на высокопоставленных чиновников. На успешных бизнесменов — да. Когда я был моложе — со всеми, кто в ключевую роль играл в Рязани, я работал. Сейчас там более молодые ребята, мои ученики, теперь они на первых ролях.

Мне, с одной стороны, скучно, но с другой стороны, я понимаю, что они моложе, они интереснее. И надо быть честным по отношению к себе. Вовремя уйти… что-то героическое в этом есть. Это осознанное решение просто-напросто.

— Ваша цитата «У меня есть идея о новых проектах, другое дело, что в настоящее время они слишком коммерческие, я за свои деньги что-то начинать уже не готов. Не появились ли спонсоры на ваши идеи, стоит ли ждать новых проектов?

— Спонсоров все меньше и меньше. Раньше просто приходил, рассказывал идею, мне отвечали: «давай, конечно, делаем». Сейчас предлагают подарки в виде бесплатного кофе, но проектам нужны живые деньги. Идти в «Газпром» или в «Сбербанк» — это бесполезно, потому что все делается через Москву…

— Ни за что не поверим, что за всю вашу карьеру в шоу-бизнесе вас никогда не звали в политику или работать чиновником…

— Чиновником не звали, а в политику — да. Депутатом. Я, кстати, стоял у истоков создания рязанского отделения Единой России, когда объединялись две партии. А в 90-е перед президентскими выборами наша команда в течение месяца делала концерты «Голосуй, или проиграешь» на Лыбедском бульваре.

Мы тогда месяц не спали… Это было вполне искренне, я от этого не отказываюсь, мне не стыдно. Я считаю, что я делал все верно, потому что тогда была реальная возможность, что коммунисты выиграют выборы и мы вернемся в СССР…

Потом поймал себя на мысли, что это не моя стезя — работать на выборах. А в политику меня звали. Даже были прецеденты, когда я в составе одной молодой партии был одним из из трех кандидатов в горсовет Рязани.

— В 90-х вы еще привозили «звезд» на Старый завод (ныне Барс на Есенина), первыми пригласили «Сплин» в Рязань. Сложно было договариваться о концертах?

— Сложно было просто найти телефон директора и договориться по деньгам. Со «Сплином» вышло довольно-таки смешно. В 1998 году мы сидели с моим партнером Денисом Никитиным в одном ресторане, подбухивали и думали, кого нового нам привезти с концертом. Рядом пила пиво молодая пара. Они и предложили привезти авторов «Орбита без сахара» …

Я начал интересоваться ими, пошел купил их единственный тогда альбом. Приняли решение приглашать. Тогда их раскручивал Сашка Пономарев по прозвищу «Хип». Он был рязанским, работал внештатником в «комсомольце» еще до меня. Так получилось, что я был у него в Москве на проводах и там познакомился с его бывшей девушкой, которая потом стала моей женой. Он говорит: «ребят, мне сейчас нужны деньги. Я вкладываю в новый клип, в ротацию на Первом канале. Давайте вы купите нас сейчас, в ноябре, а в феврале мы приедем по старому ценнику».

Мы им заплатили 1 800 долларов. Как мы поняли, столько стоила ротация одного клипа на Первом канале. А в феврале «Выхода нет» играла уже из каждого чайника. Тогда они стоили больше 8 тысяч, но договор есть договор. Была только одна просьба. Группа больше месяца была в туре с двумя выходными. Надо было организовать спокойную ночку для группы за городом. В тишине, без криков, без визгов…

Нашли дом в районе Алеканова — огромный каменный забор, окна выходят только во двор, внутренний лес, баня, сауна. У каждого отдельная комната.

В день их приезда был жуткий мороз. Вечером после ужина они были в доме, кто-то в бильярд играл, кто-то смотрел телек. Темно, февраль, ночь. Они выпили малька, хотели уже идти спать. В этот момент за окнами стало светло, как днем. Они не поняли, в чем дело. Потом видят страшную картину: к ним в окна лезут жирные тётки, полностью голые.

Открыли окно, эти бабы начали запрыгивать в дом. Оказалось, что четыре каких-то тётки сняли рядом русскую деревянную баню. Что-то они там не так сделали, она у них загорелась. Они выскочили. А рядом окна горели только в домике, где отдыхали «сплины».

И вместо отдыха к ним начали приезжать полиция, скорая, пожарные. И они всю ночь протоколы составляли, как свидетели. Я вспоминаю, ржу про это постоянно.

— А кто произвел самое положительное впечатление из «звезд»?

— Есть показательная история, которую я рассказываю многим молодым артистам. Лет 7-8 назад я вел большой сборный корпоративный концерт в Олимпийском. Во втором отделении должен был работать Народный артист России Валерий Леонтьев. И вот первая команда отработала. Перерыв. Звукорежиссер настраивает мониторы под Леонтьева. После этого он убегает покурить на 2-3 минуты.

И буквально через 20 секунд выходит Леонтьев, с ним 5- 6 музыкантов и человек 10 балета. Он спрашивает у меня:

— Ну что начинаем? Мы готовы.

— Нет, давайте еще пару минуточек подождем.

— Что-то случилось?

— Звукорежиссер покурить побежал.

И тут директор начинает паниковать, дергать… Леонтьев ему отвечает, «дай человеку покурить — ему сейчас час за пультом сидеть». И стоит ждет «народный» вместе с балетом и оркестром, пока звукорежиссер покурит. Без крика, без гама… Вот это для меня был самый положительный пример, наверное.

— А негативный?

— На «Старом заводе» была большая площадка, и чтобы отбить аренду — ее нужно полностью заполнить. Тогда появилась песня «Я убью тебя, лодочник» Профессора Лебединского. Лето как раз закончилось, сентябрь. Все на юг съездили, а там эта песня с каждого ларька, с каждой шашлычной… Решили пригласить. А у него нет материала на целый концерт. Появился вариант с совместной программой с электронным дуэтом «Русский размер». Перед концертом выясняется, что он «лодочника» петь не будет, потому что это его сольное исполнение, а с «размером» это другой проект.

Зал их принимал хорошо, и он попросил денег за отдельную песню. Мы все в шоке. Я стою, зубами скреплю. Думаю, что со мной сделают хозяева «Старого завода» и полторы тысячи человек, которые пришли послушать «лодочника». Я весь на таком нервяке был. Спустя минут сорок Лебединский снизошел… говорит, «спою, спою». Одолжение сделал.

Главное, что потом кроме этой композиции он ничего интересного-то не сделал.

— В прошлогоднем интервью вы сообщили, что давно не ходили в дальние походы. За год вам удалось закрыть этот пробел?

— Я получил травму в походе, у меня были сломаны ребра, легкое повреждено, я лежал в больнице, до сих пор одышка.

В спортивные походы, горы я уже не пойду, силы не нет. Если только поехать куда-нибудь на Белое море, просто постоять, а не сплавляться… но на природе я буду в любом случае. Пра у нас каждый год, в майские праздники, это святое дело. Ни разу не пропускал с 85-го года. Это обязательно. В одной и той же компании.

— Вы чемпион России по судомоделированию. Вам хватает времени на это увлечение и вообще дорогое ли это удовольствие?

— Это очень дорогое удовольствие. У меня одних станков на многие тысячи. Маленький настольный станок стоит почти как производственный. Один из моих станков, которые я покупал несколько лет назад, сейчас уже продают за 75 тысяч. Небольшой кусочек венге стоит больше 1000 рублей, из которого 30-40% уйдет в стружку.

А вот времени хватает всегда. Я просто сейчас постарел немножечко, у меня со зрением большие проблемы стали. Когда надеваешь очень большие линзы, через полчаса начинает болеть голова.

То есть, 3-4 часа не посидишь уже, это проблема. Всего у меня два корабля, 10 катапульт, туалет недавно сделал, гильотину действующую, которая идеально рубит сосиску…

Многие смеются, многие понимают… Моделизм я не бросаю, у меня дома целая комната-мастерская: огромный стол весь в инструментах и шкаф, полный дерева, латуни и еще чего-то. Когда я был помоложе и деньги были, я, слава богу, себе станочный парк и запас материалов успел сделать до смерти, будем говорить так.

В детстве я мечтал сделать парусный корабль… Потом эта идея заглохла, а уже после 35-ти я снова загорелся этим. Купил себе итальянский набор за 8 тысяч, сейчас такой стоит 80. Сделал первый корабль, он взял у меня на рязанской выставке первое место.

Потом стал второй корабль строить, что-то не получалось, какую-то катапульту сделал, потом откладывал, пушки отливал несколько раз. Спустя семь лет я его закончил, фотографии разместил на специальном форуме. Администратор сайта сказал мне: «такая модель должна получить медаль, привозите на чемпионат России». И я поехал и набрал 97,3 баллов из 100. Первое место. Я *** (удивился), честно скажу. Чемпион России. Первый раз приехал, и в самой представительной категории.

— В 90-х несколько лет вы работали на «Радио Эхо — Родное Радио». А сейчас вообще слушаете радио?

— Я вообще музыку не слушаю после работы на радио. Аудиокниги слушаю, когда работаю, чем-то параллельно занимаюсь. Музыку крайне редко слушаю. Если идет какой-то бум, то мне нужно знать, что это. Как с тем же «бобром» было. Я сначала услышал, как Лайфгард поет эту песню, а потом разбирался, авторов искал, послушал.

Сейчас мне нравится обаятельная девочка Саша Квашина, она делает англоязычные хиты на русском языке. А еще — «Хижина Музыканта» — это татарский парень, он и баянист, и на гитаре играет. Могу «Касту» старую и новую послушать. Крайне редко — музыку из моей молодости. Это под настроение и в компании.

Я после работы на радио поймал себя на мысли, что музыку просто перестал слушать. Даже в машине прошу водителя выключить все и ехать в тишине. Наверное, это просто профессиональное выгорание.

— А что за аудиокниги слушаете?

— Полюбил мемуары… Слушал про офицеров вермахта, также люблю «наши» мемуары, но не те, которые вышли в СССР… они очень сильно идеологизированы. Читать их неинтересно. А вот истории тех, кто прошли лагеря, начиная от Евгении Гинсбург… дальше можно перечислять… прекраснейшие мемуары. Мне вот интересно, как люди жили в этой среде, когда тебя могли прийти и арестовать безо всякого повода, и ты сгинешь… Ты знаешь об этом, потому что у тебя уже трое друзей сгинуло, без права переписки. А люди делают вид, что как будто не знают, что происходит.

История страны с этой стороны мне очень интересна. Как можно существовать в условиях жуткого тоталитарного пресса над тобой, когда ты должен делать только то, что можно? Не то, что не запрещено, а только то, что разрешено. Иначе отправишься на 15 лет. Хорошо, что не без права переписки, как моей дед.

Кому нужен был 52-летний мужик в 44-м году в деревне Епихино Старожиловского района? Кому он мешал? Инвалид. Отец восьми девок и трех пацанов. Кому он мешал?

Я понимаю, взяли бы 20-летнего парня какой-то канал строить, от него хоть толк какой-то. Вот в этом я не могу до конца разобраться.

Брат, когда нашел информацию про деда, мы охренели. Нам никто не говорил про это… Отцу было пять лет всего в 1944 году. И жизнь у отца какая была… Ему мать с 8-ми лет махорку сажала, он остался главным мужиком в семье, потому сестры были на войне и в эвакуации… и многие не вернулись. Вот жизнь была…

— «Спартак чемпион»? Откуда у вас любовь к футболу? Почему начали болеть за команду и часто бываете на играх?

— Последний раз был на чемпионском матче «Спартака» в 2017 году с Ахматом. Был в фан-секторе Б, я знал, что нас пустят на поле. И я был на поле после финального свистка. На моих глазах с Ещенко содрали всю форму, он остался в одних шортах.

А болеть начал в молодости. Тогда хоккей был самым популярным видом спорта, и все болели за ЦСКА, потому что они постоянно побеждали. И чувак один мне сказал, нужно болеть за Спартак. Я говорю, почему? Он ответил: «Динамо — это «менты», ЦСКА — это армия, а «Спартак» — народная команда».

Когда я сказал, что буду болеть за Спартак, все ржать надо мной начали. Но через год «Спартак» в кой-то веке стал чемпионом страны по хоккею (1976 год). В этом же году футбольный «Спартак» вылетел в Первую лигу. Я расстроился, но после возвращения начались бесконечные чемпионства.

В этот момент началось фан-движение, которое мне захотелось посмотреть. В 1982 году 20-го октября в Еврокубках «Спартак» играл с командой из Голландии «Харлем», а уже 30-го мне надо было в армию уходить. Мы с другом поехали на матч на электричке. Я взял у своего одноклассника, который выступал за «Спартак», но болел за ЦСКА, спортивную шапку с ромбом и красно-белыми кисточками.

В Луховицах, в Голутвине, в Воскресенске заходило все больше и больше фанатов. Были кричалки, куча самодельных флагов… У всех были самовязанные шарфы, а я в модной шапочке, поэтому пришлось ее спрятать.

Приезжаем в «Лужники», а там половина стадиона в снегу, колотун, температура -8. Фанаты начали согреваться — кидать снежки в милицию, один сбил шапку лейтенанту. А через секунду парня с заломанными руками уже тащили в подтрибунное помещение. Вставать с мест запрещалось даже после забитого мяча…

Обратно нам нужно было успеть на 22-х часовую на электричку, последнюю до Рязани, чтобы не ждать проходящего поезда. Решили выйти за несколько минут до свистка.

То, что забили второй гол мы услышали, когда уже вышли со стадиона. Никто тогда не понял, что произошло. Только парень, который с нами ездил на матч из Радиоинститута, не вернулся. В вузе появилась фотография, что трагически погиб.

О давке на стадионе я узнал через полгода в армии от парня из Москвы. И тогда я понял, что если бы мы не ушли на электричку раньше, что могло со мной быть… если наш рязанский парень погиб в этой давке, а они тоже собирались возвращаться на электричке. Он немножечко задержался, а мы пошли чуть-чуть пораньше. Теперь я всегда на «Лужниках» подхожу к памятнику, посвященному трагедии. Официально 66 человек погибло, а сколько на самом деле — неизвестно. Вот так начал болеть за команду. Мне ещё расцветка нравится красно-белая и красно-черная.

— Вы пишете книги, строите корабли, проводите фестивали, готовите. А есть занятие, о котором мало кто знает, либо вообще никто не знает?

— Да у меня полно занятий, недавно понял, что я чудной в этом плане. Я сидел как-то и случайно попал на информацию, как делается самодельная крафтовая бумага. Я купил специальную сетку, которая необходима, остальные инструменты. В этот момент ко мне зашла подруга Ленка.

— Привет, что делаешь?

— Привет, да вот делаю форму. Буду самодельную бумагу делать.

— Зачем?

— Лен, неужели ты никогда не хотела сделать самодельную бумагу?

— Нет, а зачем?

Я задумался и спросил ее: «неужели тебе никогда не хотелось попробовать сделать самой бумагу?» А мне вот захотелось. [Дальше последовал подробный рассказ о создании бумаги, который мы опустим].

Вот таких вот затей у меня целая куча, вот что-то понравится, заманит, нужно попробовать.

— И последний вопрос. Если бы вам представилась возможность прожить заново жизнь, вы бы что-нибудь изменили в своей судьбе?

— Да вряд ли. У меня все весело прошло. И сейчас вроде не грустно. Ну были какие-то ошибки. Но если бы я вернулся и исправил их, то дальнейшая жизнь у меня пошла по-другому, «эффект бабочки», как у Бредбери. Если бы одну ошибку исправил, то в другом месте пошли другие. Если бы один ручей вытек, то река в другую сторону пошла уже.