В Год защитника Отечества и накануне 23 февраля редакция РЗН. инфо пообщалась с ветераном боевых действий в Афганистане, председателем Совета регионального отделения «Боевого братства» Александром Лукинским. Он рассказал об адаптации к мирной жизни после «афганской» войны, сколько она занимала времени, и чем можно сейчас помочь вернувшемуся бойцу.
Александр Лукинский родился в Кораблинском районе, в Афганистан попал после призыва на срочную службу.
— Сколько времени вы провели в зоне боевых действий?
— Я проходил службу с начала мая 1983 года по конец мая 1985 года. Непосредственно в зоне боевых действий я провел 19 месяцев, перед этим пять месяцев — в учебном центре в Туркменистане, его называли «Кишинской учебкой». Основная подготовка проводилась в окружном тренировочном центре Туркестанского военного округа — Келята.
А для повышения выносливости и адаптации к условиям Афганистана часть обучения проходила в пустыне Каракумы в виде трехдневных полевых выходов. Пустыня начиналась сразу за Ашхабадом, на окраине которого располагалась наша часть.
После «учебки» служил в 191-м Нарвском Краснознаменном, ордена Александра Невского отдельном мотострелковом полку, который располагался в 25 километрах от города Газни. В X веке Газни был столицей , которое располагалось на месте нынешнего Афганистана, а Кабул был обычным провинциальным городом.
— Какие условия были в Афганистане?
— Я был командиром стрелкового отделения, а главная функция командира — это выполнить поставленную боевую задачу. Чтобы при этом никто не погиб, а также не совершил каких-либо необдуманных действий, способных навредить товарищам. А для этого нужно было использовать полученный в «учебке» опыт боевого слаживания и передать его ребятам.
Советскому солдату высшим командованием строго-настрого запрещалось без необходимости общаться с местным населением. Делалось это, чтобы избежать конфликтов на почве взаимного недопонимания уклада жизни разных культур… ведь все это могло привести к гибели людей. Работу с местными вели специальные части, но встречи все равно случались, поэтому нам выдавались русско-афганские разговорники. Это были маленькие брошюрки с минимальным набором слов для общения.
Но запреты и созданы для того, чтобы их обходить. Поэтому неофициальное общение все равно было, если появлялась такая возможность. Что-то купить или поменять можно было у афганцев. В то время в каждом «дукане» — частной лавке — можно было найти любой товар, о котором в СССР можно было только мечтать (это «фирменные» одежда, обувь, магнитофоны, часы). И они манили к себе «шурави» — так афганцы называли советских солдат, как мух на мед.
Афганцы сами быстро освоили русские слова для торговли. У каждого отслужившего «шурави» в памяти остались слова: «бача че есть?», «бача че надо?». «Бача» — по-афгански парень. Именно при таком неофициальном общении и случались с солдатами несчастные случаи, приводящие к их плену или гибели. Даже родилась поговорка: «Афганистан страна чудес — зашел в „дукан“ и там исчез».
Но в основной массе случаев такого общения «шурави» соблюдали осторожность, поэтому каждый из нас демобилизовался с подарками для родных и близких, а также с «фирменными» шмотками для себя.
— Можете вспомнить свой первый день после войны?
— Прилетели из Кабула в Ташкент. После рейс Ташкент — Москва. Затем скорым поездом до родного города. Вышел из поезда и прямиком домой, где меня еще даже и не ждали. Не стал заранее сообщать близким, чтобы сделать приятное, неожиданно свалиться на голову. Да если честно, то и даже дату демобилизации точно не знал.
Почти все «дембеля» в полку еще в начале мая домой отправились, а наш батальон на боевых застрял. Только во второй половине мая мы вернулись с гор и на следующий день дали команду — «домой». К моим редким письмам все уже привыкли. Например, в 1984 году участвовал в операции на Панджшере. В начале апреля перед выходом письмо родным отправил, а следующее только в конце августа написал, когда с гор вернулись. А звонить с Москвы, предупреждать о приезде я не стал.
Кроме встречи с близкими я обрадовался горячей ванне, в которой можно было лежать, сколько захочешь…
— Как адаптировались к обычной жизни после службы в Афганистане?
— Люди по-разному адаптируются. Кто-то приходил и просто не хотел этого делать, ему надо было, чтобы его жалели. Другие пытались возникшие неудачи в жизни списать на «афганский синдром».
Большинство из нас быстро вернулось к обычной жизни.
— Долго ли восстанавливались физически и морально?
— Пришел и сразу восстановился. У нас некоторые до сих пор не восстановились, а другие общественной работой занимаются, кто-то в спорт пошел. Это индивидуально происходит.
Да, у кого-то, возможно, психика была послабее говорят, что после возвращения сны страшные видели. Мне кошмары никогда не снились.
— Как вы справлялись со стрессовыми ситуациями?
— Для меня нет стрессового события. Например, когда мы на Панджшере попали в засаду и за несколько минут погибли несколько человек, то не потеряли контроль. Подразделение продолжило работу. Ты должен проявлять минимум эмоций на войне, иначе не доживешь до ее конца. Справляться с этим мне как раз помогла подготовка в «учебке».
— Как складывались после войны ваши отношения с близкими?
— Так же, как и до войны. Ничего не изменилось.
— Чем вы занимались, когда вернулись?
— Стал искать, куда приложить себя. Создал общественную организацию «Ветераны войны в Афганистане» в Кораблинском районе. Затем мы начали организовывать кружки, клубы по интересам, чтобы ребят обучить ведению боевых действий. Работали с подрастающим поколением, учили, как правильно подготовиться к службе в армии, чтобы они хоть немножечко имели представление, а не приходили как непонятно кто, неизвестно куда и неизвестно зачем.
Затем участие в работе «Боевого братства». Мы долгий период, более десятка лет, ежегодно проводили спортивные соревнования на полигоне в Дубровичах. Это были военно-спортивные игры «Боевого братства». В трехдневных соревнованиях участвовали школьные команды со всей области. В конце концов государство организовало «Юнармию» и взяло на себя организацию проведения подобных мероприятий. Главное, что та работа, которую мы общественники вели, была продолжена. А значит — мы занимались правильным делом.
— Люди до войны и после сильно отличаются? Как вы считаете, можно ли вернуться «прежним»?
— Зависит от людей. Одни уходили «с ветром в голове», такими же и пришли. Другие изменили взгляды. Например, хотели пойти учиться на экономический факультет, а после войны решили поступать в военное училище. У каждого психика перестраивается индивидуально.
В армию, которая вела боевые действия, мы уходили школьниками, а вернулись быстро повзрослевшими людьми. Поэтому вернуться «прежним» невозможно. Просто нужно вернуться человеком и им оставаться.
— По вашему мнению, как можно помочь людям, вернувшимся с войны? Нужно ли ветеранам обращаться к психологам?
— Сегодня я понимаю, что современные психологи действительно могут оказать нормальную помощь, потому что они уже накопили опыт, есть технологии. А в советское время у нас были совершенно другие настрой и мышление. Нам не хотелось, чтобы кто-то лез к нам в голову, навязывал свое мнение и учил нас жить. Что еще они могли? Стали бы нас жалеть? Не готовы мы были тогда к такой помощи.
Сейчас главное — правильно преподнести такую пользу. Не нужно участникам боевых действий отдельно рекомендовать пройти курс лечения. Человек не должен думать, что его считают психом. Лечебные учреждения должны брать на себя организацию таких курсов в комплексе с другими видами лечения.
Например, открыли у нас «Сосновый бор» в Солотче, где проходит адаптация ветеранов боевых действий. Если там есть штатный психолог, то с ним нужно встретиться всем ребятам. Но это лечение не должно быть принудительным, а быть частью реабилитационного процесса.
— Какие советы вы можете дать людям, которые сейчас приезжают с зон боевых действий и хотят вернуться к обычной жизни?
— Для этого требуется только их желание. Когда приходили мы, то не располагали теми видами государственной и общественной поддержки, которые сейчас есть у участников специальной военной операции. Мы о таком и не мечтали, сейчас совершенно все по-другому. В настоящее время государство проводит правильную политику.
— Как вы считаете, сколько времени может занять адаптация после войны? От каких деталей может зависеть данный срок?
— Опять от человека. Хочет ли он быстро войти в строй?
Ну встретился с сослуживцами, ну выпили раз, выпили два, а потом уже надо подумать, не пора ли встраиваться в жизнь и приносить пользу обществу.
Да, многое конечно зависит и от того, каким человек вернулся с войны: с травмой или без. И с какой именно травмой. Большинство наших ребят «афганцев», получивших инвалидность, и сейчас находятся в строю.
К сожалению, даже при потере конечности дается третья группа инвалидности, которая считается рабочей. Очень трудно или не очень, а на жизнь не жалуйся — нужно работать. Но сейчас государство дает хорошие пособия, надо уметь грамотно их использовать, чтобы чувствовать себя полноценным членом общества.
— Какую поддержку семья и близкие люди должны оказать вернувшемуся бойцу?
— Главное, его не надо жалеть. Надо относиться так к человеку: каким он ушел, таким же и остался. Не зависит, в каком состоянии он пришел. Если человек видит, что к нему относятся с жалостью, он начнет жалеть себя, а это порой может не очень благодатно сказаться на психике.
— Могут ли ветеранам помочь специализированные общественные организации?
— Задачи любой общественной организации, например, «Боевого братства», это обеспечение законотворческого процесса в отношении ветеранов боевых действий. Мы работаем с органами государственной власти и местного самоуправления, чтобы они выделяли достаточно средств на питание в госпитале ветеранов, на его ремонт. Это оздоровительный процесс наших ветеранов.
Мы контролируем, чтобы не нарушались законы, добиваемся, чтобы ветераны могли получать протезирование, путевки в различные центры. Спрашивать, что у них болит, и давать рецепты лечения мы не будем. Для этого существуют ветеранские медицинские учреждения, которые мы можем им рекомендовать.
Можем привлечь их к участию в общественной деятельности, например, попросить о выступлениях в школах с рассказами о своем участие в боевых действиях. Но перед этим ма дадим разъяснения, как нужно общаться с такой аудиторией, потому что не все можно рассказывать детям, чтобы не навредить их психике.
Постепенно ветераны понимают, какая помощь от них требуется, где они могут принести пользу и начинают участвовать в жизни организации. Мы готовы с ними работать, включать их в свой состав, а вот будут ли они с нами работать и что они привнесут в организацию? Это дело каждого из них.
— Как сейчас складывается ваша жизнь? Оставила ли война в Афганистане след на вашем пути?
— След всегда остается, память никуда не девается. Все это нет-нет, да и вспомнишь, то одного знакомого встретишь, то другого. Тем более частые командировки по стране всегда сближают. Неожиданно знакомишься с людьми, которые тоже служили в Афганистане. Все равно одно и то же, как земляк.
Сейчас продолжаю заниматься общественной работой с ветеранами, школьниками, организацией для них различных мероприятий. Кроме «Боевого братства», у меня еще есть своя организация — «Союз садоводов России». Обучаем управленческий персонал садоводческих некоммерческих товариществ ведению административно-хозяйственной деятельности их организаций.
Также в общественной приемной садоводов в Минсельхозе проводим встречи с собственниками садовых и дачных участков по решению возникающих у них проблем.
— День защитника отечества. Что для вас значит этот день?
— Для меня это праздник. Слова «мы старой закалки» многое значат.
Нас совершенно по-другому учили жить. Для меня родина осталась Родиной, отечество осталось Отечеством. Мы не ругаем советский строй. В советской системе уверенность в будущем дне была у всех. Хоть минимальное образование, но ты получишь, работу — найдешь.
